Певец запрещенной страны (Интервью Вадима Курылёва для «АПН Северо-Запад», 2008, 15 января)

 На вопросы Вадима Штепы отвечает петербургский музыкант, бывший участник ДДТ, а ныне лидер группы "Электрические Партизаны", автор «краеведческого» гимна «Ингерманландия» Вадим Курылёв 

В.Ш.-  Ты долгое время играл в ДДТ и даже воспринимался публикой как один из создателей специфического "драйва" этой группы. Что заставило тебя ее покинуть? Воля к собственному творческому самовыражению? 

В.К. - Ну это, вообще-то, вполне естественный процесс для творческих коллективов: кто-то уходит, кто-то приходит. Я всегда что-то свое сочинял - то более, то менее активно - и пытался это совмещать с участием в ДДТ, но наступил момент, когда совмещать стало невозможно. У Юрия Шевчука замечательные песни, но на свете есть еще много людей, которые готовы помогать ему в воплощении творческих планов, а кто займется моими - кроме меня самого? И я сделал выбор в пользу собственных песен.  

- Твоя песня "Ингерманландия" стала невероятно популярна у питерских регионалистов, даже можно сказать – фактически вдохновила здесь краеведческое движение. Как ты пришел к этой идее и ожидал ли сам такого эффекта? 

- Я не думаю, что одна песня была способна вдохновить движение – скорее наступил момент и для песни и для движения. Я рад, что первым или одним из первых в отечественной рок-музыке затронул тему Ингерманландии, но думаю, что это только начало. Должны появиться еще песни. Движение местных регионалистов, на мой взгляд, при всей своей спорности и неоднозначности - очень перспективное и интересное. Оно еще только набирает обороты. 

Могу рассказать вкратце, как я пришел к художественной идее создания альбома «Ингерманландия». Будучи много лет в составе группы ДДТ я объехал очень много городов и регионов нашей необъятной пост-имперской родины. И вот на что я много раз обращал внимание: в каждом более-менее крупном городе (а подчас и в совсем маленьких городах) существуют так называемые краеведческие музеи, в которых можно узнать подробную историю края на много веков назад. Вне зависимости от того, был город, в котором находится музей, или его еще не было – везде описывается именно история края, какие народы жили, какие песни пели, с кем воевали и т.д. В нашем же прекрасном городе вся история начинается на отметке 1701, а дальше, то есть раньше – вообще ничего. Спросите любого самого что ни на есть коренного питерца – что было здесь до Петра Первого, и ответ будет – ничего не было, просто болото. 

В какой-то момент я начал искать информацию об истории края. Удивительно – думал я –  яркая и насыщенная трехвековая история Петербурга просто затмила  все, что было раньше! Несколько позже я пришел к выводу, что история Ингрии практически специально замалчивалась на государственном уровне – начиная с Петра и до наших дней. Типа:  раз здесь раньше не было России, то, значит, не было НИЧЕГО, и не фиг тут. Ну, Александр Невский тут кого-то разбил, новгородцы приходили как-то – и все. О том, что здесь был целый город Ниеншанц, много деревень и даже регулярное почтовое сообщение с Европой – об этом питерцы узнают только в последние годы, да и то в основном благодаря интернету и каким-нибудь шведским изданиям. Лишь недавно стали какие-то выставки появляться, посвященные Ландскроне или Ниеншанцу. А трагическая история ижорских народов, так похожая на то, что мы в детстве читали про американских индейцев, история с массовыми выселениями, деревнями-резервациями, запрещением национальных языков – кто знает об этом? В Новгородскую республику Ингрия входила – ну то же, типа, не Россия, а практически европейское государство. Новгород за свою былую самостоятельность, кстати, до сих пор горько расплачивается. Империя таких не любит. 

В общем, такая тема не могла меня не вдохновить. Ингерманландия – фактически запрещенная, забытая, вычеркнутая отовсюду страна, продолжающая существовать как бы не в материальном, а в мистическом воплощении, в обрывках легенд исчезнувшего народа - вдруг стала проявляться для меня сквозь обсыпающиеся стены приходящей в упадок бывшей столицы Империи. Словно голоса древних вожан стали доноситься до моего слуха через дыры в асфальте, и тот же ветер, что 300 лет назад надувал паруса ижорских рыболовов, печально завывал теперь под железными мостами в тщетной попытке смыть этот город холодной невской водой. Это было как обжигающее соприкосновение с параллельным миром. Трагическое напряжение Петербурга вдруг наполнилось для меня новым смыслом - и я попытался передать эти ощущения в песнях альбома. В 90-е годы очень много говорилось о патриотизме, но я в какой-то момент понял, что Россия – слишком велика, чтобы я мог чувствовать себя ее патриотом. Я всегда был скорее, патриотом Петербурга, но при всей моей любви к нему, Петербург был для меня городом без корней, городом искусственным, болезненно-прекрасным и тревожным – городом-произведением-искусства - он не мог быть Родиной в полной мере. И вот, открыв для себя  историю Ингерманландии, я пришел к осознанию своей Родины. 

- Какие еще рок-группы (если таковые существуют) ты мог бы назвать из тех, что также интересуются подобными мистико-краеведческими темами - как в Ингерманландии, так и в других регионах?

- Если честно, я не знаю. На ум приходит сразу же «Калинов Мост» и «Беловодье», но мне интересно само по себе краеведение - я не интересовался темой «краеведение в русском роке». Обычно это связано с сильным уклоном в музыку фолк. Думаю, что в России немало таких групп, особенно сейчас, когда даже в шоу-бизнесе этническая и фолк-музыка выходит на лидирующие позиции. Мы же непосредственно фолк-рок не играем, наоборот мне больше нравится связывать некий «региональный» мистицизм с современным космополитическим роком. Я уверен, что гитару с фузом придумали еще гиперборейцы, и человечество в нашем лице истосковалось по этому звуку за сотни тысяч лет, которые прошли с момента гибели ТОЙ цивилизации. Электрогитара – инструмент, который связывает сердце нашей планеты с космосом, а нас, петербургских андеграундщиков, с культурой Гипербореи.                                                                                 

- Какие литературные, философские, исторические произведения  тебя вдохновляют?  

- В период подготовки «Ингерманландии» я читал много книг о Северной традиции, о Гиперборее, рунах, и т.д. Перечитывал «Калевалу», Книгу Велеса. В некоторых песнях альбома это очень заметно, например в «Полюсе Неба». Я старался осознать Ингерманландию как периферию Гиперборейской цивилизации, сгинувшей в северных льдах. Потому – «Осколок ледяного платья». И если сама заглавная песня больше посвящена непосредственно Петербургу, или точнее – метафизической связи современного города с древней Ингрией, то закрывающий альбом «Полюс Неба» посвящен непосредственно связи напрямую внутреннего мира человека с мистической праисторией человеческой цивилизации. 

- В песне (а точнее, видимо, гимне группы) «Психогерилья» ты называешь себя "семантическим анархистом". Если можно, немного расшифруй эту философию "Электрических Партизан". 

- Это прикол, конечно, а никакая не философия. Если досконально разобрать смысл обоих слов, то смысл  словосочетания самоликвидируется. Если более серьезно, то это  восходит к традициям русской авангардной поэзии начала 20 века, к  использованию слов в стихах не в общепринятых значениях, а в значениях, назначенных самим автором. Часто это использовалось, например, в сонорных стихах. Здесь у меня параллель проведена в первую очередь с рок-н-роллом, потому что в рок-н-ролле много именно сонорности (звучности – ред.). Поэтому я «звуком грязен, душою чист – семантический анархист», то есть «я честный рок-н-ролльщик, как хочу, так и говорю». Но вообще-то, все это так серьезно нельзя разбирать, я же не какой-нибудь Хлебников…

- Ты - выходец из ДДТ, в группе у вас играет бывший барабанщик "Алисы" Михаил Нефедов. Можно ли считать "Электрических Партизан" своего рода "переформатированием" культовых групп русского  рока? Что вообще ты думаешь о ситуации в современной  русской музыке? Рок-н-ролл мертв - или все еще ведет партизанские  бои?

- Барабанщик из одной великой группы, гитарист из другой – мало ли там, кто где играл. В русском роке все построено на личностях лидеров групп – инструменталисты мало кого интересуют. Мы с Мишей давно дружим и давно хотели создать совместную группу. Да, нам хотелось бы сделать нечто такое, что можно было бы назвать «новым дыханием русского рока», и мне кажется, что мы это и делаем, но то ли широкой публике это совсем непонятно, то ли сейчас без проплаченного пиара вообще никуда – «Электрические Партизаны» сейчас совершенно подпольная клубная группа, с ДДТ и Алисой никак не сопоставимая. Впрочем, мы от этого не сильно страдаем, у нас есть огромная ценность – наша творческая свобода. Что касается рок-н-ролла – он мертв сейчас для многих, возможно даже  для большинства, но потому мы и называемся «партизаны», что мы продолжаем действовать на территории, захваченной шоу-бизнесом, там, где официально война проиграна – мы не признаем официальных законов, мы не хотим служить Его Величеству Доллару, мы – неподчинившиеся, и пока есть мы и такие, как мы – рок-н-ролл скорее жив, чем мертв. 

- Поскольку мы беседуем для Агентства Политических Новостей, не могу не спросить о твоем отношении к текущей политике. Голосуешь ли ты за кого-нибудь - или тебе эта сфера неинтересна вообще, или ты пока не видишь каких-то новых сил? На мой взгляд, в нынешней российской политике все перепуталось окончательно - так, диктатуру "его величества доллара" на словах отвергают и многие патриоты Империи - что ничуть не мешает им торговать ее ресурсами, а в "продаже за доллары" они обвиняют именно сторонников регионального самоуправления...

- Говорить о сегодняшней политике как-то конкретно я не могу. Мне все эти политические разборки совсем не нравятся. Мне больше всего по душе мироустройство общества по модели свободных европейских городов средневековья, но я не знаю, возможно ли это в современном мире. Мне симпатичен партизан Маркос, но он скорее не политик, а анти-политик. Не могу сказать, что меня НЕ волнует то, что происходит в нашей стране и в мире – многое очень даже волнует, но я считаю, что политикой занимаются либо те, кто стремится к власти, либо те, кто хочет встать под чью-то власть. Я не хочу ни того, ни другого. Я против власти вообще, я, скорее всего, анархист. На выборах я был раза два в жизни – когда служил в армии. Но мне быть анархистом, конечно, легче, чем многим другим людям, поскольку я, так сказать, творческий работник – это для меня естественно. И мне странным кажется, когда рок-музыканты, как Кинчев, например, оказываются монархистами-державниками. В этом мне видится что-то неестественное. Рок-музыкант в моем понимании может быть анархистом, буржуазным либералом, ультра-левым или даже националистом, но монархистом – это странно.  

Монархия в России это автоматически ультра-имперская политика. Рок-музыкант должен противостоять империи, а уж тем более – самодержавию. Это мое твердое убеждение. Я не очень знаю подробности борьбы «имперцев» и регионалистов, но если надо будет сделать практический выбор – я, конечно, буду за регионалистов.

Ссылка  http://www.apn-spb.ru/publications/article2333.htm

Электрические партизаны